КПРФ Северское отделение

Много лет я спорил — в жизни, в сети — с людьми, которые рассказывали мне про мою страну какие-то странные вещи. Я пытался что-то доказывать, обосновывать, приводить цифры, свои воспоминания, воспоминания и впечатления друзей и знакомых, но они стояли на своём. Было так, а не иначе.
"В 1981 на центральном рынке Новосибирска на единственном мясном прилавке рубили что-то вроде дохлой лошади", — говорил мне Петр Багмет, известный в фидо, как "пан аптекарь".

— Помилуйте? Пан аптекарь! Но я жил в двух кварталах от этого рынка — и он был весьма богат! Я же там был!

Так и он там был...

И меня вдруг осенило! Мы жили в разных странах! Да что там в разных странах — в разных реальностях! И не только пан аптекарь, но немало и других. Мне даже стало жалко их — в такой страшной и неприглядной реальности ОНИ жили. Уже в детском саду их били воспитатели, ненавидели и изводили другие дети, их кормили насильно мерзкой липкой кашей.

В моем садике были замечательные жёлтые цыплята, выложенные кирпичом жёлтым по силикатному дворики, воспитатели читали нам замечательные книжки, к нам приходили шефы с кукольными спектаклями. Были огромные кубики, с полметра, из которых можно было строить корабли и замки. Настольные игры, игрушки, куклы — всё было. А на праздники мы устраивали замечательные утренники, вылезая из кожи, чтобы порадовать своих родителей. Мы декламировали стихи, танцевали, пели. Даже помню, на ложках играли. А с какой гордостью мы показывали моряцкий танец в родительском НИИ! А какой матросский воротник и бескозырку сшила для меня мама!

А ИХ с самых детских лет посылали с шести утра стоять в очередях, за молоком. И даже на Новый год в подарках им давали маленькие сморщенные, кислые мандарины! Я же помню, что мои мандарины были очень-очень вкусными!

И даже дома их кормили какими-то ужасными синими курами, серой лапшой. И сахар был у них серый, мокрый и не очень сладкий. И в школе им было тяжело. Над ними издевались тупые учителя. От них в библиотеках прятали книги.

В моей реальности — мне приносили новинки с ещё не просохшими штампами. Учителя у меня по большей части были замечательными людьми. А ещё их, почти всех, насильно загоняли. Сначала в октябрята, потом в пионеры. И всю дальнейшую жизнь куда только не загоняли. Их реальность можно было только стойко переносить.

Летом я один сезон проводил в пионерском лагере, другой — с бабушкой в городке отдыха "Радуга", и минимум раз в два года мы ездили всей семьёй в Крым, в Анапу. Море, ракушки, крабы, арбуз, закопанный глубоко в мокрый песок — это Анапа. Это здорово!

Им — путёвок не давали, их лагеря больше напоминали концентрационные, чем пионерские, городков отдыха не было.

Потом их загоняли в комсомол. В их комсомоле надо было молчать на собраниях и выполнять приказы. И были злые партийные кураторы. Если ты не слушал злого куратора — могло случиться что-то страшное. Такое страшное, что ОНИ даже сказать не могут.

Я же был на первом отчётно-выборном, после чего сам оказался в комитете комсомола. И партийным куратором у нас была Лидия Аркадьевна — милейший человек.

Их с самого детства отрезали от заграницы. Им не давали встречаться с иностранцами, а если вдруг такое случалось, то забирали всё, что иностранец давал бедному ребёнку.

Ужас, правда? А в моей замечательной стране — были клубы интернациональной дружбы. Мы общались с американцами, англичанами, немцами. И с западными — тоже. Переписывались даже. Чехи и словаки вообще были как родные. Французов, правда, не помню. А когда с транзитного самолёта сняли пожилого шотландца с сердечным приступом — его не спрятали от народа в спецлечебнице, как это произошло бы в ИХ мире, а положили в ветеранскую палату к деду. И сестра бегала к ним переводить. И потом даже бандероль с какими-то сувенирами пришла. И её никто не отобрал. Ведь это была не их — НАША страна.

А ещё мне жалко их родителей. Они были такие хорошие, но их всегда затирали злые начальники. Денег всегда не хватало, и они искали какие-то шабашки, а злые начальники им запрещали эти шабашки искать. И работали с ними всегда плохие люди — они всё время завидовали. Их родителей тоже загоняли — в партию.

Один из НИХ почему-то очень гордился, что комбайны, которые изобретал его папа, очень плохо работали. Хотя папа был очень талантливый. И моя мама была очень талантливая. но её "изделия" почему-то работали. И я гордился именно этим. Наверное, потому, что это было в другой стране.

А начальник у неё был жук, но почему-то это было скорее похвалой. Он был чернявый и очень хитрый — я хорошо его помню. Мама была изобретателем. И статьи писала. И её за это не наказывали. Наоборот — платили деньги. И почему-то в партию её никто не загонял.

А ещё им врали. Все. Газеты, радио, телевизор, учителя. Даже родители. Одна девочка спросила папу: — Почему он слушает Аркадия Северного — ведь это враг? А папа ответил, что врага надо знать в лицо. Сам же просто его любил, этого Северного.

Ещё этот папа рассказывал, как заставляли его прислушиваться во время олимпиады к разговорам с иностранцами — и докладывать куда надо, при возможности же, разговоры сводить к правильным. Но ведь ему уже не было веры, правда?

Став старше, я заметил, что реальности разошлись не в момент моего рождения. В "их" стране в начале 70-х они жили в какой-то странной "верхней вольте с ракетами", — а мы в великой мировой державе.

Даже Великая Отечественная Война у нас оказалась разной. В их реальности — врага "завалили мясом", воевал некий странный субъект под названием "простой мужик". Коммунисты — отсиживались в тылах. Все. Поголовно.

На одного убитого немца приходилось четыре, а то и пять убитых "простых мужиков", но "простой мужик"-таки победил. Вопреки всему. И коммунистам в тылу, и Жукову, который спал и видел, как побольше "простого мужика" извести. И командирам, которые только с ППЖ развлекаться могли и пить трофейный шнапс, добытый "простым мужиком".

А особенно — вопреки лично тов. Сталину. Танки у нас были плохие. Автоматы плохие. Самолёты плохие. Но только те, которые наши союзники поставляли нам, хорошие. Вот именно хорошими танками "простой мужик" и победил. Но злой Сталин забрал у "простого мужика" все плоды победы, а самого "простого мужика" посадил в Гулаг. Такой он был нехороший.

В моей реальности — тоже была война. Но в ней воевали все. И партийные и беспартийные. Все советские люди, кому позволяло здоровье и возраст. И даже кому не позволяло — шли воевать тоже.

Мой дед Иван Данилович, коммунист, до войны — сельский учитель — погиб при прорыве у местечка "Мясной бор". Другой дед — Федор Михайлович Гаврилов, коммунист, до войны директор школы, прошёл всю войну, был ранен, награждён орденами и медалями.

Потери на той войне были страшными, но именно потому, что враг не щадил гражданское население. А солдат погибло почти столько же, сколько у врага и его союзников вместе на Восточном фронте, потому, что воевали хорошо — и быстро учились. И была техника, которую производила наша советская промышленность. Отличная боевая техника.

Да, было тяжело — но моя страна победила. Мы — жили, строили, думали о будущем, учились. Нас волновали мировые проблемы. А они — думали лишь о том, как свалить эту мерзостную систему. И самое страшное — свалили. И тут наши реальности на короткое время пересеклись, потому что исчезла и моя страна. Мы, те, кто был в ней счастлив — даже не подозревали, что своё счастье нужно защищать и держаться за него зубами и ногтями. Вот и не защитили.

Дальше — миры вновь разошлись. У "них" настало счастье — ведь появились бананы, колбаса, женское бельё и свобода. А у нас — началась полоса трагедий — разваливалась наука, производство, вчерашние союзные республики охватил огонь войны, в котором бывшие советские граждане убивали бывших же советских людей. Старики остались без защиты и гарантий.

Но это уже совсем другая история.

http://www.orion-z.hoter.ru
«За СССР» № 3 (166), 2010 г.