ДЕНЬ НАРОДНОГО СПЛОЧЕНИЯ
Кто-то из нынешних общественных деятелей и журналистов предложил отмечать 22 июня как день скорби. И это — через полтора месяца после праздника Победы, который — «радость со слезами на глазах». И вдруг 22 июня — только скорбь, то есть только слёзы?.. Но будто в ответ на это приглашение к унынию родилось шествие «Бессмертного полка» — с благодарностью ко всем защитникам Отечества, здравствующим и павшим, со светлой памятью о них. Шествие напомнило ветеранам о первом дне вероломного нападения, когда вещие слова Вячеслава Молотова: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!» сплотили в стремлении дать яростный отпор фашистскому агрессору миллионы людей, вооружили неиссякаемой верой в Победу.
НО РЬЯНЫЕ переписчики истории Великой Отечественной войны давно пытаются представить день вторжения в СССР гитлеровской армии, покорительницы европейских стран за дни-недели, как всеобщий ступор в СССР, переходивший в панику — от руководства страны и армии до гражданского населения, и прежде всего — «свободомыслящей» интеллигенции. Как широк разброс отношения к завоевателям среди народа: от «фанатичного патриотизма комсомольцев и коммунистов» до долгожданной радости «бывших» хозяев и их холуёв. «Свершилось! Немцы пришли!» — под таким названием вышел недавно сборник воспоминаний и дневников коллаборационистов и предателей. Но стоит беспристрастно изучить хронику того дня по архивным документам и доступным для всех газетам и мемуарам библиотечных фондов, как предстанет совсем другая картина.
…Только из выступления В.М. Молотова по радио в полдень огромная часть страны к востоку от западной государственной границы узнала, что началась война. Первый заместитель Председателя Советского правительства не призывал людей прерывать воскресный день и мчаться на рабочие места. Но после 12 часов вся страна, по свидетельству современников, пришла в движение. Центральные и местные газеты от 23—24 июня фиксируют феномен того дня: многие тысячи военнообязанных и добровольцев пришли в военкоматы, а рабочие, техники, инженеры и служащие — на промышленные предприятия и в учреждения, художественная интеллигенция — в редакции газет, журналов, на киностудии, в радиокомитеты, правления творческих союзов и обществ.
22 июня поэт Василий Лебедев-Кумач написал стихи, вдохновившие композитора Александра Александрова на музыку, удесятеряющую силы, вызывающую «ярость благородную», вооружавшую верой в непременную Победу. Художник Ираклий Тоидзе создал плакат с прекрасным женским лицом «Родина-Мать зовёт!» И он действительно звал — со стен домов, цехов, полевых станов, землянок, блиндажей, с огромных щитов на фронтовых дорогах, и, бывало, на них писали уходящие в бой воины: «Мы не подведём, мать!» Уже 24 июня издательство «Искусство» начало печатать срочно нарисованный Кукрыниксами плакат «Беспощадно разгромим и уничтожим врага!»
Хроника первого дня войны фиксирует многолюдный митинг советских писателей, на котором выступили Александр Фадеев, Пётр Павленко, Всеволод Вишневский, Александр Жаров и др. Многие мастера слова выразили желание вступить в ряды Красной Армии: М. Шолохов, А. Твардовский, С. Михалков, А. Гайдар, А. Сурков, Е. Долматовский и другие. В Центральном комитете Союза работников искусств 22 июня обсуждается повестка завтрашнего расширенного пленума на тему: о культурном обслуживании частей действующей армии фронтовыми бригадами артистов эстрады, театра, кино, цирка и о срочном создании концертных бригад для выступлений на призывных пунктах. Уже 24 июня проходят первые такие концерты, на которых перед призывниками выступают народные артисты СССР В. Барсова, А. Тарасова, Н. Хмелёв и др.
Союз художников сообщает, что более пятидесяти его членов включились в работу по созданию политических плакатов. В центральных газетах печатаются в те первые дни вторжения страстные публицистические статьи, разъясняющие суть и цели фашизма: Алексея Толстого «Что мы защищаем», Ильи Эренбурга «Что несут фашисты».
Музеи и библиотеки повсеместно решают устраивать передвижные выставки книг, картин, экспонатов для просветительской работы в госпиталях и на предприятиях, где увеличился рабочий день. А кинематографисты на совещании поднимают вопрос о фильмокопиях и об увеличении производства кинопередвижек, чтобы знакомить людей с фильмами и в сельской глубинке, и на фронтах.
В тот же день начинается подготовка сокровищ музеев и картинных галерей к эвакуации. Директор Эрмитажа Б. Пиотровский вспоминает, что в связи с близостью Ленинграда к Финляндии, дружественной гитлеровской Германии, в подвалах ленинградских музеев хранились ящики, опилки, гвозди и первый эшелон упакованных в ящики шедевров Эрмитажа отправился из Ленинграда уже 1 июля.
Даже этот весьма краткий перечень культурных событий страны первого дня войны подтверждает слова Николая Черкасова, исполнителя роли победителя псов-рыцарей князя Александра Невского, сказанные на митинге мастеров искусств осенью 1942 года о первом дне нашествия: «Не страх и не смятение вызвали у нас первые разрывы бомб, а подъём духа и сплочение всего народа…» Хотя в тот первый день ещё никто не знал, что творится на западных границах страны.
В ту самую короткую ночь года первые смертоносные бомбы на юго-западных рубежах СССР в 3 часа 15 мин. сбросила не германская, а румынская авиация, но и она заплатила за это потерей 11 самолётов. А через несколько дней наша Дальняя авиация нанесла бомбовые удары по нефтеносному району Плоешти. Следом за румынами в то раннее утро германская армада со свастикой бомбила наши аэродромы, спящие города. Трагическую кинолетопись войны открывают кадры первых рушащихся домов в Минске, снятые кинооператором И. Вейнеровичем: падает стена дома, погребая спящих жителей, зависла между этажами опустевшая детская кроватка с зацепившейся за неё куклой… Но и для фашистских асов тот день омрачился трауром: победно бомбившая английские города эскадра «Эдельвейс» потеряла 15 машин. А всего советские лётчики сбили в тот день более 200 самолётов врага, из них 18 — сокрушительным воздушным тараном. Причём первый таран был совершён в 4.05 Дмитрием Кокоревым, оставшимся в живых. Второй — Иваном Ивановым в 4.25, умершим от ранения.
Война шла и на земле. В районе 4 часов утра на разных участках растянувшегося от Балтийского до Чёрного моря фронта моторизованная пехота и танки вермахта начали выполнять приказ: подавить все пограничные заставы согласно плану «Барбаросса» с установкой на блицкриг — всего за полчаса! Но встретили описанное не раз в мемуарах гитлеровских военачальников «упорное сопротивление», продолжавшееся днями, неделями. Героически сражались 11 суток, сдерживая большие силы врага, бойцы и командиры 13-й заставы 90-го Владимиро-Волынского отряда под командованием лейтенанта Л. Лопатина и политрука П. Гласова. Пограничники 17-й заставы Рава-Русского погранотряда, отбив пять атак врага, пошли в последний рукопашный бой под пение «Интернационала». 3-я застава 86-го Августовского отряда во главе с лейтенантом В. Усовым после 10 часов боёв отступила по приказу командования. 19 суток отбивала атаки группа воинов 80-го Кипранмякского погранотряда Каре-ло-Финского военного округа под командованием лейтенанта Н. Кайманова, ставшего Героем Советского Союза.
Во многих местах погранотряды не только выдерживали десятки атак, но и отбрасывали противника за Государственную границу СССР, как, например, 5-я застава Кагульского погранотряда, заставившая врага уйти восвояси, за реку Прут.
До 27 июня удерживал город Перемышль, выбив из него захватчиков, 92-й Перемышльский погранотряд совместно с 99-й стрелковой дивизией, отойдя лишь по приказу свыше. И, как известно, больше месяца сковывала большие силы врага героическая Брестская крепость.
С 23 июня и все первые дни вторжения центральные газеты сообщают о прошедших на предприятиях митингах и выдвинутых рабочими предложениях для помощи Красной Армии. На московском заводе «Фрезер» многие пожилые служащие предложили перейти на работу в цехи, чтобы заменить уходящих на фронт. Московский автозавод выдвинул лозунг «Каждый наш мотор — удар по врагу!» Бойцами первой линии объявили себя горняки и металлурги Донбасса. Коллективы Харьковского тракторного завода и машиностроительного «Серп и молот» в тот день значительно перевыполнили планы. И такие вести — со всех уголков огромной страны.
А начальник главного штаба сухопутных войск вермахта генерал Ф. Гальдер к концу первого дня нападения констатирует: «После первоначального «столбняка», вызванного внезапностью нападения, противник перешёл к активным действиям… Признаков же оперативного отхода нет и следа». Через два дня, 24 июня, старый прусский вояка даёт объективную оценку противнику: «Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен». И далее: «Характерно малое число пленных»… И, наконец, с явным разочарованием генерал на четвёртый день войны отмечает: «Средствами радиоразведки впервые установлено, что Москва непосредственно руководит боевыми действиями». То есть между воинскими частями и командованием фронтов и Генеральным штабом в Москве восстановлена порушенная диверсантами связь и начинается организованное сплочение военных сил.
Нет, не надо называть 22 июня днём скорби. Для нас — это день сплочения и благодарной памяти о нём, который мог бы стать, как в европейских странах, началом поражения, а стал началом трудного пути к Победе над самой сильной тогда армией мира.
17—20 июня 2016 года
Ольга ЖУКОВА. Кандидат исторических наук.
http://gazeta-pravda.ru/archive/issue/64-30415-17-20-iyunya-2016-goda/den-narodnogo-splocheniya/
