КПРФ Северское отделение

День протеста против грабительской реформы ЖКХ 8 апреля в Москве удался. Во многом благодаря властям. Они сделали все, чтобы акция протеста имела запоминающийся характер. Могло ведь случиться, что наше мероприятие прошло бы бледно, скучно и незаметно. На этот же раз власти постарались на славу, чтобы придать ему красочный антураж.
В виде декораций к акции протеста выступили тысячи солдат внутренних войск, милиционеров и омоновцев, которых нагнали в город. Центр столицы был наводнен войсками и милицией. Щиты, каски, дубинки, грузовики для перекрытия улиц, служебные собаки — короче, были все признаки ельцинско-путинской демократии.
В «обеспечении» нашего мероприятия участвовали два полка внутренних войск, два батальона ОМОНа и несчетное количество городской милиции. В общей сложности более трех тысяч «правоохранителей». (А еще говорят, что в армии служить некому. На защиту режима войска находятся.) И вся эта гигантская операция была затеяна лишь для того, чтобы не дать левой оппозиции пройти несколько сот метров от Пушкинской площади до Театральной.
Все это напоминало давно забытые, казалось бы, события мая, а затем октября 1993 года, когда власть и оппозиция готовились к решительным схваткам. Так что после противостояния 8 апреля утверждения г-на Путина, что в стране воцарилась политическая стабильность, выглядят весьма сомнительно. Если в стране стабильность, то зачем загонять в столицу целую дивизию, чтобы помешать мирному шествию? Или власть не очень уверена в прочности своего положения?
Надо сказать, что у организаторов этой акции были сомнения: нужно ли проводить демонстрацию? Кое-кто предлагал ограничиться привычным митингом. Но митинг был месяц назад. Нужно наращивать давление. А демонстрация — это всегда динамика, это напор, это страсть, это праздник борьбы. В конечном счете возобладало настроение более боевитых товарищей, которые получили полную поддержку руководства КПРФ.
Люди на Пушкинскую площадь пришли в больших количествах. По оценке милиции, было 7—9 тысяч. По нашим прикидкам чуть ли не вдвое больше. Такую массу людей без грубого насилия, без слезоточивого газа и прочих «прелестей демократии» не остановишь. Тем более (и власти это знали) в толпе были группы решительно настроенной молодежи. Поэтому власть на применение силы не решилась. Это один из главных итогов акции 8 апреля: когда нас много и мы настроены решительно, то власть отступает.
Милиция поначалу призывала собравшихся расходиться, ибо шествие, мол, запрещено. Но не тут-то было. Наши товарищи из штаба протестного движения потребовали у милицейского начальства документы, подтверждающие запрет мероприятия. Таких документов не было. По закону такие мероприятия имеют уведомительный, а не разрешительный характер. Так что остановить шествие народа от Пушкинской площади до Театральной власти не смогли. Демонстрация пошла по параллельной улице — по Большой Дмитровке, мимо зданий Совета Федерации, Генеральной прокуратуры, Государственной думы. Шествие получилось на славу.
И чего добилась власть? Ничего, кроме того, что потешили собственное самолюбие (мы, мол, в городе хозяева). Но эффект получился диаметрально противоположный. По сути дела, власти сделали все, чтобы акция в Москве имела звучный характер. Ведь в чем суть любой акции протеста? В том, чтобы в наиболее впечатляющей форме довести недовольство граждан до сведения властей. Так вот в Москве сами власти «обеспечили», что недовольство граждан не просто докатилось до самых высоких кабинетов, но и заставило их понервничать в этих кабинетах — будет кровопролитие или нет.
Кстати, утверждали, что, мол, все дело в том, что шествие по Тверской создаст препятствие для движения. Фактически же, пока шло противостояние с милицией, защищавшей Тверскую, на полтора часа было начисто перекрыто движение по не менее напряженному Бульварному кольцу. А ведь демонстрация по Тверской улице от Пушкинской до Театральной площади продолжалась бы от силы 40 минут.
Где принималось решение, сказать трудно. Как часто бывает в таких случаях, почувствовав, что пахнет жареным, высшее начальство начало прятаться от ответственности. В досягаемости был лишь некий милицейский генерал, который, прекрасно понимая сложность ситуации, лишь разводил руками: «У меня приказ». А вот те, кто отдал приказ на использование силы, попрятались. Во всяком случае на телефонные звонки не отвечали.
Создавалось впечатление, что «наверху» (и не столько в правительстве Москвы, сколько в Кремле) весьма напуганы событиями во Франции и решили доказать (прежде всего себе), что в России такое невозможно. Очень интересно. Прорежимная пресса и «политологи» то и дело презрительно поплевывают в сторону КПРФ, что, мол, нет в России «реальной оппозиции». А вот сама власть относится к оппозиции куда серьезнее. При первых признаках организованного КПРФ сопротивления власть пригнала в столицу целую дивизию войск.
Отметим, что во Франции акции протеста проходили в 250 городах. В России же в предыдущем общенациональном дне протеста люди вышли на улицы в 470 городах и 1300 районах. То есть размах недовольства у нас никак не ниже, чем во Франции. Но там правительство все-таки вынуждено прислушиваться к мнению народа. А в России нашкодившая власть прячется за спины солдатиков, у которых, пока они служат антинародному правительству, дома грабят их отцов и матерей.
Разница еще и в том, что во Франции полиция реагирует на нарушения общественного порядка, но не вмешивается в проявления общественных настроений. В России правоохранительные органы используются в политических целях, для того, чтобы предотвратить проявления общественных настроений. Мол, если нет демонстрации под красными флагами, значит, нет и негодования по поводу грабительской реформы ЖКХ.
Во Франции правительство после массовых акций протеста заявило о готовности к диалогу, о готовности изменить закон, вызывающий отторжение общества. То есть власть во Франции так или иначе откликается на выражение общественного мнения. Российская верхушка укрывается от проблем, которые она сама создает, за спинами милиционеров и солдат, делая вид, что народа вообще не существует.
Надо сказать, что у солдатиков, которых в четыре шеренги выстроили в виде живого барьера, был весьма удрученный вид. Костерили их ветераны нещадно. Воспользовавшись редким случаем, я поговорил со многими солдатами, стоявшими в строю. Так вот настроения у этой «опоры» режима меняются. Если в прежние годы у солдат был совершенно отсутствующий, а то и враждебный вид, то на этот раз слушали внимательно и даже с немалым интересом. Кое-где в ответ заявляли, что мы, мол, и сами все понимаем.
Здесь есть большие резервы для нашей работы. Тысячи солдат и милиционеров, которых выводят на наши демонстрации — это ведь наши сограждане, которые страдают от той же грабиловки. Их объективные экономические интересы полностью соответствуют нашим интересам. Против отцов и матерей их выставил приказ, воинская дисциплина. Но если заглянуть в душу чуть поглубже, то вполне может выясниться, что они ненавидят ворье, оседлавшее власть, никак не меньше, чем мы. Разумеется, есть остервенелые служаки, которым безразлично, какую власть защищать — народную или антинародную — «абы гроши платили». Но таких меньшинство, ибо, еще раз подчеркну, объективные интересы личного состава армии и МВД полностью совпадают с интересами народа.
Может, не нужно нам каждый раз во время митингов сбиваться к трибуне, а наоборот, рассредоточиться и вести разъяснительную работу. На наших митингах возникает уникальная ситуация, когда солдат и милицию в больших количествах выводят на улицы и ставят лицом к лицу с нами. Грех не воспользоваться...
Итак, акция протеста 8 апреля в Москве удалась. Ибо «запретиловка» способствовала мобилизации людей. «Демонстрация силы» со стороны власти обернулась демонстрацией ее слабости.

Вячеслав ТЕТЕКИН.

"Советская Россия", 11.04.2006 г. www.sovross.ru