КПРФ Северское отделение

Сначала немного хронологии:

Сентябрь 1939 г. - Красная Армия освобождает Западную Белоруссию и Западную Украину.
1939 – 1940 гг. - производится обмен польскими военнопленными между СССР и Германией.
22 июня 1941 г. - Германия напала на Советский Союз.
16 июля 1941 г. - город Смоленск взят немцами.
13 марта 1943 г. - «Радио Берлина» сообщило о том, что в Катыни «обнаружено» захоронение более 10 тысяч убитых польских офицеров, которых «расстреляли большевики».
25 сентября 1943 г. - город Смоленск освобождён Красной Армией.
С 5 октября 1943 г. по 10 января 1944 г. - Чрезвычайная комиссия под руководством академика Н. Н. Бурденко провела расследование, в результате
которого установила, что немцы убили 11 тысяч польских офицеров
в августе-сентябре 1941 г., находящихся в захоронениях под Катынью.
Февраль 1946 г. - на Нюрнбергском процессе вину немцев за это злодеяние посчитали недоказанной и не включили этот пункт в обвинительное заключение.
В дальнейшем шум о «зверствах большевиков» в Катыни поднимался каждый раз, как требовалось «подогреть» советско-польские отношения.
Но вот…14 апреля 1990 г. - в газете «Правда» появилось сообщение ТАСС о том, что «советскими архивистами и историками обнаружены некоторые
документы о польских военнослужащих», на основании которых стало ясно, что 15 тысяч убитых в Катыни поляков – дело рук Берии и Меркулова, т. е. НКВД. «Исследования продолжаются»…

Казалось бы, истина установлена, точка поставлена.
Однако не все согласились с этой «версией», а некоторые рискнули о своём несогласии заявить. Нашлись органы печати, которые рискнули это несогласие опубликовать.
22 июня 1990 г. в газете «Орловская правда» (г. Орёл) появилась статья «Свидетельствую», автор которой ветеран Великой Отечественной войны, узник фашистских лагерей И. Степанов заявил, что «версия» о расстрелах поляков в Катыни советскими войсками – провокация и клевета.
«Военно-исторический журнал» (ВИЖ) тоже не согласился с тем, что истина в «катынском деле» установлена и пересмотру не подлежит. Журнал опубликовал различные документы, которые относятся к военнопленным полякам:

ВИЖ № 6, 1990 (сс. 50-57). «Из фондов Главного Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР».

ВИЖ № 11, 1990 (сс. 27-34) и № 4, 1990 (сс. 79-89). «Справка о результатах
предварительного расследования так называемого «катынского» дела».

ВИЖ № 12, 1990 (сс. 30-36). «Протоколы ежедневных рабочих совещаний» министерства Геббельса, касающиеся «катынской» провокации.

Были опубликованы также свидетельские показания советских людей и поляков, письма читателей с воспоминаниями об этом «деле», в частности, книга «Катынский лес» (сокращённо) поляка Ромуальда Святека (ВИЖ № 7, 1991, сс. 27-29 и № 9, 1991, сс. 68-78); «Заявление» чехословацкого профессора судебной медицины Ф. Гаека (ВИЖ № 8, 1991, сс. 68-69) и «Свидетельство» болгарского учёного-медика Марко Маркова (ВИЖ № 6, 1991, сс. 91-92), которые были в составе немецкой комиссии, «расследовавшей» в 1943 г. «катынское дело».
И вот, если всё это читать не затуманенными ненавистью к своему народу и советской истории глазами, то вырисовывается следующая картина.

ЗЛОДЕЯНИЕ В КАТЫНИ

Итак, в 1939 году, когда Германия напала на Польшу, наши войска вступили на её территорию и заняли области Западной Украины и Западной Белоруссии, которые были уступлены Польше в 1921 г. по Рижскому мирному договору. Некоторые польские части оказывали вооружённое сопротивление, поэтому были взяты многочисленные военнопленные (от 10 до 12 тысяч человек). Это было незаконно, т. к. войну Польше Советский Союз не объявлял.
Пленные содержались в специально подготовленных лагерях, как свидетельствуют документы ( см. ВИЖ № 6, 1990, сс. 50-57), во вполне приличных условиях по питанию, медицинскому обслуживанию, культурному досугу (столовые, бани, медпункты, библиотеки, электрическое освещение и т. д.).
В 1939-1940 годах по взаимному согласию СССР и Германия произвели обмен пленными поляками по месту их жительства в Польше: СССР отдавал тех, кто проживал на территории, занятой немцами, а Германия – поляков из Западной Украины и Западной Белоруссии.
Пленные поляки содержались в Козельском, Юхновском, Грязевецком, Ровенском и Старобельском лагерях и в Севжелдорлаге. Затем польские военнопленные были сосредоточены в лагерях Осташковском (северо-восточнее Смоленска), Козельском (юго-восточнее Смоленска) и Старобельском (юго-восточнее Харькова). К началу апреля 1940 года из Старобельского лагеря поляков перевезли тоже под Смоленск.
Когда немцы подошли к Смоленску, эвакуировать пленных поляков не удалось – не дали вагонов. И эти лагеря были захвачены немцами. Спаслись только те, кто сумел убежать в момент захвата лагерей или был переведён в другие места, например, в Московскую тюрьму НКВД.
Катынь, точнее – место под названием «Козьи горы», где было найдено захоронение расстрелянных польских военнопленных, было расположено в нескольких километрах западнее Смоленска. Так вот то, что поляков к весне 1940 года перевезли в лагеря под Смоленском, а в августе-сентябре в Старобельском лагере после этого были уничтожены картотеки, алфавитные списки учёта и прочая подобная документация, современные «архивисты и историки» считают безусловным доказательством вины органов НКВД. Мол, перевезли к Смоленску и документацию уничтожили. Как будто документацию не могли уничтожить в связи с передачей поляков Германии по обмену военнопленными, о котором я уже упоминала.
Немцы, «обнаружив» в 1943 году захоронения в Катыни, объявили, что польские офицеры расстреляны большевиками в августе-сентябре1940 года.
Польское правительство в Лондоне сразу приняло эту «версию» и обратилось в прессу, к правительствам, в Международный Красный Крест с жалобами и протестами, т. е. подхватило развязанную мощную антисоветскую кампанию. В ответ – Советское правительство порвало с ним отношения.
Особенно старалась геббельсовская «команда». Немцы тоже обратились в Красный Крест, но получили отказ, поэтому создали свою комиссию для «расследования», в которую вошли, кроме немцев, медицинские эксперты из Чехословакии, Польши, Болгарии, т. е. из стран, оккупированных Германией или входящих в группу стран-сателлитов. На захоронение приводили и привозили экскурсии, т. е. показали всем это «большевистское злодеяние».
Но вот что свидетельствовал Марко Марков – медик из Болгарии, добровольно явившийся в Софийский суд 19 февраля 1945 г.

«Смирнов (советский прокурор): - Прошу Вас ответить на следующий вопрос: свидетельствовал ли судебно-медицинский осмотр трупов о том, что они находились в земле в течение трёх лет?
- По моему мнению, эти трупы находились в земле гораздо меньше трёх лет. Я считал, что труп, аутопсию которого я производил, находился в земле около года или полгода.
- В практике болгарских судебных медиков принято при освидетельствовании трупа составлять по этому поводу судебный медицинский акт, включающий две части: описательную часть и выводы. В составленном Вами протоколе есть заключение или нет?
- Мой протокол состоит из описательной части без заключения.
- Почему?
- Потому что, судя по предоставленным нам документам я понял, что нам заранее стараются внушить, будто трупы находились в земле три года…
- В момент подписания обобщённого протокола было совершенно ясно всей комиссии, что убийства в Катыни в любом случае совершены не ранее последней четверти 1941 года и что 1940 год в любом случае исключается?
- Да, мне было ясно, и именно по этой причине я не написал заключения к протоколу, составленному мною в Катынском лесу».

Как описывается в журнале, далее события развивались следующим образом: «На него (т. е. на доктора Маркова) был оказан нажим… Немцы, уже обнаружившие, что в его протоколе нет заключения, выслали ему этот документ с требованием написать заключение и подписаться под ним. Доктор Марков вернул его, оставив без ответа. Протоколы высылались и возвращались снова… Доктор Марков демонстративно отказывался написать требуемое от него неверное заключение. Неоднократно к нему приходил и сам германский полномочный министр Бекерле… Доктор Марков заявил ему, что он является болгарским подданным и Бекерле ничего не может приказывать ему…»
Позднее доктор Марков подтвердил свои показания на Нюрнбергском процессе (ВИЖ № 6, 1991, с. 92).
А вот чехословацкий профессор судебной медицины Ф. Гаек такой вольности, как не подписать заключения, позволить себе не мог, он вынужден был подписать. Вот как он описывает это в газете «Лидове демокрацие» от 10 марта 1953 года:
«…Тогдашнее министерство внутренних дел протектората передало мне приказ гитлеровских оккупантов отправиться в Катынский лес, указывая при этом, что если я не поеду и сошлюсь на болезнь (что я и делал), то мой поступок будет рассматриваться как саботаж и в лучшем случае я буду арестован и отправлен в концентрационный лагерь… Из Берлина, куда съехались все члены этой экспертизы из отдельных оккупированных стран, мы были доставлены самолётом в Смоленск… С первого же момента сложилось твёрдое убеждение, что всё это страшное злодеяние совершили сами же нацисты… Подчёркиваю, что установление фактов я произвёл весной 1943 года, т. е. значительно раньше, чем это установление и расследование производилось советской специальной комиссией, приступившей к выполнению этой задачи осенью 1943 года после освобождения Смоленска, так что моё суждение, поскольку дело идёт о времени уложения трупов в приготовленные нацистами ямы, было, принимая во внимание более благоприятные условия для судебно-медицинской экспертизы, ещё точнее. Сразу же после освобождения Чехословакии в 1945 году я издал брошюру «Катынские доказательства», в которой описал расположение, величину и глубину общих могил, в которых были зарыты казнённые гитлеровцами польские офицеры, определив количество последних в 8 000.
Кроме того, я занимался вопросом, сколько времени прошло с момента уложения трупов в раскопанные могилы в Катынском лесу, и на основании таких наблюдений и вскрытия нескольких трупов установил, что трупы, безусловно, не могли лежать там 3 года, как это утверждали гитлеровцы, а только очень короткий срок, максимально немногим более одного года…
Трупы очень хорошо сохранились, лишь в некоторых случаях отсутствовали мягкие покровы в области темени, но суставы не были отделены, сохранились нос, губы, пальцы, даже кожа на теле. (…)
Форменная одежда польских офицеров совершенно сохранилась, её отдельные части можно было снять с тела без повреждения, расстегнуть пуговицы, ткань не истлела и не расползлась, металлические части, как например, сапожные гвозди или пряжки, несколько заржавели, но кое-где сохранили свой блеск. Табак в портсигарах был жёлтый, не испорченный, хотя за три года пребывания в земле и табак, и ткань должны были сильно пострадать от сырости. (…)
Небезынтересно происходило также составление тогдашнего отчёта с подписями судебно-медицинских экспертов из оккупированных европейских стран. Некоторые из членов экспертизы не владели в такой степени немецким языком, чтобы суметь написать научный отчёт. Написал его и стилизовал немецкий врач из Бреславля Бутц, который позже погиб. Написав и стилизовав отчёт, он собрал нас, прочёл нам его и дал подписать. (…)
Любопытно также, что польские офицеры были застрелены из револьверов немецкого производства…» (ВИЖ № 8, 1991, сс. 68-69).

Эти данные подтвердили и советские судебно-медицинские эксперты во время работы Чрезвычайной комиссии (5 октября 1943 г. – 10 мая 1944 г.).
Кроме того, само место захоронения доказывает, что никаких массовых расстрелов и захоронений в 1940 году там просто не могло быть. «Козьи горы» – это было излюбленное место народных гуляний жителей Смоленска, там проводились маёвки, там местные жители собирали грибы и ягоды. Там был пионерский лагерь вплоть до 22 июня 1941 года.
И только с момента немецкой оккупации этот участок был загорожен и находился под усиленной охраной немцев. Местным жителям под угрозой расстрела запрещалось даже приближаться.
Но полной изоляции от местного населения достигнуть было невозможно, поэтому люди многое замечали.
Чрезвычайная комиссия допросила сотни свидетелей и составила полную картину происходившего: и как рыли ямы, и как привозили поляков и расстреливали их, и как свозили машинами трупы из каких-то других мест, и как весной 1943 года, готовя «катынское злодеяние большевиков», выкапывали трупы, обыскивали их и убирали все документы, бумаги, письма с датами позднее августа 1940 г. и подкладывали с датами до августа 1940 г., как «находили» «свидетелей» с помощью гестапо. И тем не менее ЧК нашла 9 документов с датами от 12 сентября 1940 до 20 июня 1941 г.
Однако всё это не убедило судей на Нюрнбергском процессе, как не убеждает и нынешних «историков и архивистов».

Публикуемые в ВИЖ материалы вызывают огромный интерес и многочисленные отклики, причём пишут не только советские, русские читатели, но и поляки.
Вот пара примеров.
Я уже упоминала статью И. Степанова «Свидетельствую» в «Орловской правде». Так вот на неё «откликнулся» буквально хамским посланием советник по печати посольства Польской республики Ереми Чулиньски:
«…Редакция имеет право помещать письма читателей, но письмо, о котором я говорю, даже ввиду своих размеров является чем-то большим, чем письмо. Оно является пространной статьёй с таким большим незнанием вопросов или с таким огромным отсутствием доброй воли, что хотелось бы спросить: разве так должно быть, что, чем дальше от Москвы, от больших центров перестройки, гласности, тем больше отсталости, захолустья, невежества, незнания. А может, сознательного незнания?»… (ВИЖ № 12, 1990, с. 39).
Этот «отклик» был направлен также в редакции ряда центральных изданий. Главный редактор «Военно-исторического журнала» Виктор Филатов дал этому «отклику» достойную оценку:
«…Давно известно, что демократия без диктатуры вырождается в анархию, а диктатура без демократии – в диктатуру личности. Кажется, мы опровергаем истину: у нас плюрализм стремительно перерождается не в анархию, а в самую махровую диктатуру личности или группы личностей. Сегодня на нас делает «топ» советник чужого посольства. А завтра? Посольские только в двух случаях храбрые: от бескультурья и когда за спиной чувствуют силу вооружённую. Плохи наши дела, если из-за рубежа нашим областным газетам уже делают выволочку и предписывают, что им можно печатать, а чего нельзя. Да ещё в какой форме! В форме директивного письма на официальном бланке. Будто из какого-то департамента цензуры.
Я уверен, если бы у нашего родного МИД имелась более патриотическая позиция, ни один бы не токмо советник посольства, а и чужой президент не посмел бы отправить в наш Орёл подобное письмо…». (ВИЖ № 12, 1990, с. 39).

Но гораздо больше откликов другого характера. И в качестве такового нужно отметить послание другого поляка – Ромуальда Святека.
Р. Святек был военнопленным, сидел в наших лагерях, был непримиримым нашим врагом, считая именно НКВД виновником Катынской трагедии. Но разговаривая в лагерях с другими поляками, с немцами, он убедился, что Катынь – это дело рук немцев. И он посвятил годы изучению документов, свидетельств очевидцев, на основании чего написал книгу «Катынский лес». Вот что он сам сообщил «Военно-историческому журналу»:
«В 1988 году я опубликовал книгу под названием «Катынский лес», основанную на архивных документах. В этой публикации я прямо обвиняю немцев в уничтожении польских офицеров. «Катынский лес» был встречен недоброжелательными отзывами в польской прессе и ожесточённой критикой польской прессы в изгнании. Что побудило меня написать эту книгу? В мае 1950 года я очутился в советском лагере в Воркуте среди немецких военнопленных, членов польского ополчения, власовцев, бандеровцев, воевавших на стороне Германии, а также среди различных противников советского тоталитарного режима. Там, в лагерях, часто горячо обсуждались вопросы относительно катынской бойни.
Будучи эмигрантом из Англии, в то время я верил, что польские узники в Катыни были казнены НКВД – предшественником КГБ. Верил, пока мои собратья по заключению не сообщили мне новые, неизвестные детали, касающиеся этой проблемы. (…)
Я планировал опубликовать книгу о Катыни на польском языке в 1990 году: однако ввиду заявления ТАСС по этому вопросу, сделанному в апреле, я дал указание приостановить печатание до тех пор, пока не выясню, откуда дует ветер в новой советской политике. Должен отметить, что апрельское заявление ТАСС явилось для меня некоторой неожиданностью, но ни в коей мере не поколебало уверенности, что преступление в Катыни совершили немцы. (…)
Поскольку советская пресса с апреля этого года (1990 г.) не опубликовала ничего нового относительно катынского вопроса, то моим выводом является то, что изменение отношения Советского правительства к данному вопросу было вызвано бескомпромиссной позицией польской стороны. Но ни для кого не является секретом, что новое правительство Польши, сильно зависимое от «Солидарности», не дало Москве никакой возможности для манёвра, используя заявление, в котором сказано, что установление действительно дружественных отношении с СССР будет возможно, если Советское правительство возьмёт на себя ответственность за избиение польских офицеров в Катыни.
Вместе с тем поездка генерала Ярузельского в СССР была отнюдь не случайной. Он прилетел в Москву, чтобы извиниться или, по крайней мере, убедить Президента Горбачёва в том, что он лично, как товарищ, знает правду о Катыни, но что другие поляки думают по-другому и уверены, что польские офицеры были убиты НКВД. И это должно было быть серьёзной дилеммой для Горбачёва, но, по-видимому, этот гибкий советский политик решил встретить поляков на полпути, хорошо зная, что истина в действительности не очень важна в политике. Поэтому, оценивая свою стратегию с чисто политической точки зрения, Горбачёв завоевал поддержку поляков, ещё большее доверие Запада и пожизненную благодарность немцев. Он ещё раз доказал всему миру, что не имеет себе равных среди современных политиков. Учитывая это, я могу сказать только одно: пусть поляки думают, что наши офицеры погибли от рук НКВД, но я сам всё-таки не могу поверить, что Сталин был настолько глуп, чтобы доставить польских офицеров ближе к польской границе лишь для того, чтобы здесь их убить… Для меня Катынь – выжженное клеймо преступления нацистов…» (ВИЖ № 7, 1991, сс. 28-29).
А из его книги «Катынский лес» приведу следующее:

«Авторское заключение.
В заключение этой грустной истории мне бы хотелось посоветовать полякам, чтобы они раз и навсегда прекратили таить обиды по отношению к своему восточному соседу, поскольку как география, так и границы Польши изменились после войны.
Каждый истинный поляк должен быть этим не только удовлетворён, но и благодарен тем, кто это сделал. Когда я вернулся из лагеря в 1956 году и посетил наши западные территории, я осознал всю экономическую важность новых польских границ и в душе простил Сталина за все причинённые мне и моей семье страдания, так как он был главной силой, приведшей к формированию этих польских границ.
Для всех тех, кто всё ещё упрямо мечтает о Польше от Балтики до Чёрного моря, я прилагаю письмо Уинстона Черчилля, стоящее того, чтобы его прочитать. Оно призывает подумать тех поляков, которые часто не знают ни того, что они хотят, ни того, чем они владеют, и не желают знать того, что Советский Союз пожертвовал многими миллионами своих солдат, чтобы поляки смогли иметь свое собственное независимое государство, чего они никогда не смогли бы получить своими силами…»
Далее он приводит текст письма У. Черчилля с не очень лестными для польской гордости словами, написанными 7.01.1944 г.:
«…Я не думаю, что мы можем давать хоть какие-то авансы на дальнейшую помощь или признание до тех пор, пока они не выразят своей искренней поддержки решения, к которому мы пришли вместе с нашим советским союзником. Они должны быть очень глупы, воображая, что мы собираемся начать новую войну с Россией ради польского восточного фронта. Нации, которые оказались не в состоянии защитить себя, должны принимать к руководству указания тех, кто их спас и кто предоставляет им перспективу истинной свободы и независимости…» (ВИЖ № 9, 1991, сс. 77-78).
Исследование документов продолжается.
Редакция «ВИЖ» не берёт на себя ответственности окончательного ответа. Публикация документов и откликов на них они будут продолжать.
Но я лично считаю, что вина немцев за катынскую трагедию доказана. А обвинения в адрес Советского Союза нужны всяческим политиканам, наживающим на этом политический (и не только) капитал.

5 марта 1992 г. З. Никитина.

КОММЕНТАРИЙ ИЗ 2005 года:
После марта 1992 г. многое изменилось.
Во-первых, редакция «ВИЖ» была разогнана и объективное расследование «Катынской трагедии» прекратилось.
Во-вторых, выяснилось, что клевета на НКВД СССР в этом вопросе оказалась на руку современным властям, вся деятельность которых направлена на дискредитацию и уничтожение всего советского прошлого.
В-третьих, «великий политик» М. Горбачёв оказался предателем, находившимся в сговоре со всеми антисоветскими и антирусскими силами. И т. д.

8 июля 2005 г. З. Н.