Докладчик начинает свою речь с изложения взглядов на культ личности основоположников марксизма-ленинизма, приводит их цитаты, потом переходит к письмам Владимира Ильича («политическое завещание» или письмо к съезду, написанное в декабре 1922 года) и Надежды Константиновны. Сперва он зачитывает ленинскую характеристику, затем письмо Крупской Зиновьеву и Каменеву. Личное качество Сталина, тонко подмеченное Лениным, становится объяснением репрессий и поводом для обвинений: «Слишком груб».
Хрущёв работает, как истинный художник, рисуя Иосифа Виссарионовича, он постепенно накладывает и углубляет тени, добавляя в картину преступлений мазок за мазком, в итоге меняет соотношение света и тени настолько, что на месте вчерашнего героя вырисовывается нечто совершенно обратное. Никита Сергеевич ниточки прокладывает – от Ленина к Сталину и обратно, так что рядом с образцом мы находим полную ему противоположность. Слушателям доклада настойчиво внушают, что Владимир Ильич увидел бы историю точно такой, какой она изложена, уже потому только, что Ленин был прав, поскольку он первый заметил опасность: «Ясное дело, что здесь были проявлены со стороны Сталина в целом ряде случаев нетерпимость, грубость, злоупотребление властью. Вместо доказательств своей политической правоты и мобилизации масс, он нередко шёл по линии репрессий и физического уничтожения не только действительных врагов, но и людей, которые не совершали преступлений против партии и Советской власти. В этом никакой мудрости нет, кроме проявлениягрубой силы, что так беспокоило В. И. Ленина.»
«Грубость» – ленинский корешок, её происхождение мы разберём позже, остальное – хрущёвское обогащение. Начиная с утверждения о проявленной грубости, докладчик буквально через одно предложение возвращается снова к «проявлению грубой силы», и на протяжении всего доклада неоднократно припоминает её, словно гвоздь вдалбливает одну и ту же мысль.
Язык немного коряв, ну что такое - «никакой мудрости нет, кроме проявления силы», ведь это означает, что только сила Сталина и была его мудростью («кроме» – не считая, за исключением). В общем-то, он прав: в жестокое время показать силу кому следует было мудро; но, конечно, Хрущёв имел ввиду другое. Он просто объявляет, что Ленин предрекал следующее: полученную власть Сталин станет употреблять во зло, будет уничтожать невинных людей, поскольку не мудрый он человек, а грубый до чрезвычайности. В общем, это та самая кукуруза, которую Никита Сергеевич старательно насаждает в головах.
В конце доклада оратор сообщает: «Товарищи! Ленин не раз подчёркивал, что скромность является неотъемлемым качеством подлинного большевика. И сам Ленин был живым олицетворением величайшей скромности.» К этому моменту Сталин уже ниспровержен, истоптан, заклеймён как олицетворение величайшей гадости, полная противоположность идеальному вождю.
Доклад Хрущёва как многослойная матрёшка, в которой обнаруживается несколько целей. Внешняя: разоблачить культ, восстановить справедливость. Благодаря этой внешней цели Хрущёв получает иммунитет, своего рода «дипломатическую неприкосновенность»: борцов за справедливость носят на руках, не вникая в их творчество. Цель вторая: уничтожить культ личности, то есть ореол, окружающий победоносца, отобрать у Сталина победы. Цель третья: раскол, причём тройственный. Разоблачитель зла разводит по углам ринга Ленина и Сталина, что разобщает коммунистов: одни, защищая Сталина, возненавидят Ленина, потому что Хрущёв противопоставил вождей друг другу; другие будут настаивать на том, что Сталин ничего общего с Лениным не имел. Таким образом, единый ряд разбит на два.
Из доклада: «Сталину были совершенно чужды ленинские черты - проводить терпеливую работу с людьми, упорно и кропотливо воспитывать их, уметь повести за собой людей не путём принуждения, а оказывая на них воздействие всем коллективом с идейных позиций. Он отбрасывал ленинский метод убеждения и воспитания, переходил с позиций идейной борьбы на путь административного подавления, на путь массовых репрессий, на путь террора. Он действовал всё шире и настойчивее через карательные органы, часто нарушая при этом все существующие нормы морали и советские законы.»
Никита Сергеевич виртуозен: как бабочка порхает, «ряд случаев» он ловко превращает в нередкость, «линию репрессий» - в «путь террора и частое нарушение всех норм морали и советских законов»; негатив расползается, как туча, закрывающая небо и солнце. А как иначе? Ярко положительное представление о человеке можно убить только ярко отрицательным. И вот – мерзости ширятся, подозрительность перерастает в болезнь, болезнь прогрессирует в манию…
Что в реальности. Пик репрессий приходится на 1937-38 годы. Затем возникают эпизодические «дела». Их Хрущёв вписывает в общую канву в качестве подтверждения продолжающихся бессудных расправ, ничем не оправданных. Вызванные военной необходимостью депортации он тоже причисляет к массовым репрессиям, что даёт ему повод сказать, будто целые народы были подвергнуты бессмысленному насилию, «включая женщин, детей, стариков». Докладчик утверждает, что «такого рода выселение никак не диктовалось военными соображениями». Возьму на себя смелость не согласиться. Если вы помните, русофобские силы делали ставку именно на национальные разногласия. Вспомните, как вспыхнул Кавказ, как тяжело нам далось его «замирение». Некоторые государственные решения не понятны обывателям, поэтому у нас каждый простой человек должен мыслить, как государь. Даже если Сталин перестраховывался, а это действительно могло быть, применение им силы продиктовано не личной ненавистью к тем или иным народам, а жесточайшей необходимостью. Смогут ли народы простить ему это «зверство»? Не знаю. Царям прощали куда более жёсткие вещи, например, двадцатипятилетнюю унизительную солдатчину. Человеку, который изобрёл дружбу народов в советском её варианте, наверное, можно простить многое. Взгляд на необходимость защиты этой дружбы, на важность сохранения семьи народов зависит от величия духа тех, кто на эту защиту смотрит.
Правда в том, что приходилось спасать Родину от нашествия. Было бы гораздо хуже, если бы Сталин оказался прав, но не принял бы никаких решительных действий, тогда Россия была бы сейчас там, где с перестройкой оказался Советский Союз.
Заметьте, доклад сперва был закрытым, во всеуслышание попал через несколько лет, а широкое распространение получил ближе к концу 80-х. Почему? Потому что к тому времени выросло не воевавшее поколение, не имеющее представления о необходимости суровых мер. У большинства не только не было опыта смертельной схватки с врагом: для них, по вине Никиты Хрущёва, само понятие врага стало абстрактным, немыслимым, отчего пропало не только умение бороться (советские люди к перестройке были уже далеко не теми борцами, какими были революционеры), но и желание обороняться: кругом же друзья!
Хрущёв сеял те семена, которые через много лет дали всходы в виде хаоса в головах, который, в свою очередь, привёл страну к хаосу, а русский народ к вымиранию. Молодое поколение «хрущёвцев», то есть последователей антисталинской линии, выросло белоручками. По их представлению коммунистическая идея заключалась в произнесении пустых речей, набитых славословиями, в умении «избранных» завоевать себе тёплое место. Работяги-родители, герои войны и тыла, большевики, трудяги растили детей в относительной неге, забывая о себе, а потом упрекали неженок в лени и расслабленности: «А вот я в твои годы…» «А молодогвардейцы…» «А революционеры…» Неудовольствие сравнениями отцов вызывало в потомках неприязнь к идеалам: что ж, если я нехорош на этом поприще, я буду герой на другом.
В докладе Хрущёв говорит о грубости Иосифа Виссарионовича как об отрицательном качестве. Настоящее же отношение Никиты Сергеевича к этому качеству личности можно обнаружить у Роя Медведева - в политической биографии Хрущёва читаем: «Хотя Кириченко имел репутацию не только грубого, но и во многих отношениях невежественного человека, он пользовался тогда полным доверием и расположением Хрущёва. В Секретариате ЦК именно Кириченко стал вскоре после июньского Пленума 1957 года вторым человеком… С другими членами партийного руководства Кириченко держался крайне грубо и нередко злоупотреблял властью. Инспектируя однажды южные области Украины, он оборудовал под свою резиденцию большой теплоход, превратив служебную поездку в увеселительную экскурсию. Члены Президиума ЦК предприняли совместный демарш против Кириченко, который был обвинён также в плохо руководстве народным хозяйством в 1959 году.» Его сняли и «сослали» директором предприятия на периферию. Следующим ставленником Хрущёва - вторым человеком становится Ф.Р. Козлов. «По своим моральным качествам Козлов мало отличался от Кириченко… Когда он возглавлял Ленинградскую партийную организацию, к Хрущёву приезжала специальная делегация ленинградских коммунистов, которая просила его не рекомендовать Козлова…» - на пост секретаря ленинградского областного партийного комитета. «Однако Хрущёв взял под защиту Козлова и не стал проверять выдвинутые против него серьёзные обвинения.»
Как видим, после возвышения грубость уже мало волновала первого секретаря КПСС, он отчего-то начал – а может продолжил? - злоупотреблять властью, назначая плохих руководителей или снимая тех, кто его не удовлетворял. Из той же биографии: «Выступая в поддержку Наливайко, Хрущёв грубо и несправедливо обрушился на такого заслуженного курганского земледельца, почётного академика, как Т.Мальцев, который упорно отстаивал необходимость чистых паров на юго-востоке и в Сибири практически доказал преимущества своей… системы земледелия.» «Когда в 1959 году при посещении Сибирского филиала АН СССР он узнал, что директором Института генетики назначен «менделист-морганист» и противник Лысенко академик Н.Дубинин, то с гневом, не слушая возражений, потребовал снять его с должности.»
А вот ещё о коллективности руководства: «…в рамках совместной договорённости Польша построила авиационный завод для производства самолётов АН-2, и Советский Союз должен был приобрести 500 таких самолётов. Но Хрущёв отказался от покупки, заявив, что мы можем делать такие самолёты дешевле. Мы заказали Финляндии финские домики, для производства которых там построили специальный завод. Но Хрущёв отказался покупать эти домики.»
Когда смещали первого секретаря: «Суслов сказал далее, что ЦК снял зятя Хрущёва А.А. Аджубея с должности главного редактора «Известий» как подхалима и безответственного человека. Сославшись на слова Громыко, он заявил, что Аджубей стал вторым министром иностранных дел, причём стремился решать дела на уровне глав правительств и дезориентировал послов.» Хотя Рой Медведев пишет: «Нет ничего предосудительного в том, что Хрущёв использовал своего зятя для неофициальных контактов в западных странах», - по мне, так это очень настораживающий момент. Такие контакты прекрасная возможность для «нежелательных связей», причём отследить нежелательность этих связей невозможно. Зачем Аджубею понадобилось дезориентировать послов?
По мнению Хрущёва, Сталин «…проявлял полную нетерпимость к коллективности в руководстве и работе, допускал грубое насилие над всем, что не только противоречило ему, но что казалось ему, при его капризности и деспотичности, противоречащим его установкам. Он действовал не путём убеждения, разъяснения, кропотливой работы с людьми, а путём навязывания своих установок, путём требования безоговорочного подчинения его мнению. Тот, кто сопротивлялся этому или старался доказывать свою точку зрения, свою правоту, тот был обречён на исключение из руководящего коллектива с последующим моральным и физическим уничтожением. Это особенно проявилось в период после XVII съезда партии, когда жертвами деспотизма Сталина оказались многие честные, преданные делу коммунизма, выдающиеся деятели партии и рядовые работники партии.»
Ленинское «Сталин слишком груб» обратилось в «грубое насилие», а «меньше капризности» - в деспотизм. Докладчик закольцёвывает речь: во многих абзацах или более крупных смысловых отрывках он начинает с определённого утверждения, приводит довод и закрывает это утверждение более насыщенным. Так грубость (см.начало) становится грубой силой, а деспотичность разражается жертвами деспотизма.
Но вот читаем у Роя Медведева о человеке, укорявшем Сталина в навязывании установок: «Выступая против чистых паров, Хрущёв снимал с работы директоров совхозов, которые оставляли в своих хозяйствах чистые пары, не считаясь с их доводами. Он хотел снять и секретаря ЦК КП Казахстана Кунаева, который защищал чистые пары. Хрущёв снял с поста министра сельского хозяйства Пысина, не дав никаких разъяснений на этот счёт членам Президиума ЦК.»
Наш сомнительный герой последствия минутной неприязни вождя мирового пролетариата к набирающему значение Сталину, неприязни, вызванной доверием Ленина Троцкому, скорее всего, и вынужденным ограничением деятельности, делает подтверждением великолепных домыслов. Говорю «великолепных» потому, что доклад Никиты Сергеевича – лучший пример «чёрного пиара». Хрущёв, что называется, из мухи слона выдувает из частного минутного мнения густой образ крайне подозрительного, мстительного, деспотичного, помешанного на личной власти человека, притом больного. Дальше рассмотрение личности и дел Сталина ведётся через призму хрущёвского восприятия, что приводит к вере в миллионы-миллионы репрессированных и безнравственность коммунизма как такового… Например, в предисловии к своей книге Рой Медведев говорит о реабилитации 20 миллионов человек. Между тем, через систему ГУЛаг по архивной справке* прошло не более 4 миллионов человек, причём большинство из них были уголовниками.
Все обвинения Сталина построены на предварительных разработках Троцкого и докладе Хрущёва. Вдохновение и аргументы для нападок противники коммунистов черпают из коммунистических же выпадов. Разве это не даёт нам право задаться вопросом: что за личностями были Хрущёв и Троцкий? Не достаточно ли нас наказала история за доверие их речам? (Вот уж где вспомнишь: «Бойтесь волков в овечьей шкуре…»)
Из доклада: «Надо сказать, что в послевоенный период положение еще больше усложнилось. Сталин стал более капризным, раздражительным, грубым, особенно развилась его подозрительность. До невероятных размеров увеличилась мания преследования…»
Опять – ленинское «капризность, грубость» обогащаются раздражительностью, последняя развивается, сразу же усовершенствуется до мании преследования, которая тут же принимает невероятные размеры!
«Такое заявление отражало манию величия Сталина, ведь он так и действовал: шевельну мизинцем - и нет Косиора, шевельну еще раз мизинцем - и нет уже Постышева, Чубаря, шевельну опять мизинцем - и исчезают Вознесенский, Кузнецов и многие другие…»
«Он сам давал указания, как вести следствие, как допрашивать арестованных. Он сказал: на академика Виноградова надеть кандалы, такого-то бить. «Сталин сам вызывал следователя, инструктировал его, указывал методы следствия, а методы были единственные - бить, бить и бить…»
Речь Хрущёва – нагнетание мрака, в сознании слушателя вырастает нечто ужасное, чудовищно бесчеловечное, недоступное пониманию. А когда разум отказывается что-нибудь понимать, бесполезно к нему обращаться, правда? В силу вступают чувства и «злоупотребляют властью»: правят бал сочувствие, жалость; хочется плакать, каяться, возмущаться и посыпать голову пеплом… Именно этого от нас ждут. Как можно больше и дольше: казнить себя. Постоянная казнь себя.
Казнь за счёт жертвы. Идеальная ловушка.
Кольцо за кольцом набрасывает удав на аудиторию, постепенно сжимая их, и тысячи, миллионы маленьких обезьянок пропадают в зеве… с широко раскрытыми доверчивыми глазами…
«Надо было видеть, как рассердился Сталин! Как это так признать, что он, Сталин, был тогда не прав! Ведь он "гений", а гений не может быть неправым. Все, кто угодно, могут ошибаться, а Сталин считал, что он никогда не ошибается, что он всегда прав. И он никому и никогда не признавался ни в одной большой или малой своей ошибке, хотя он совершал немало ошибок и в теоретических вопросах, и в своей практической деятельности.»
Как действовал безошибочный гений Хрущёва, нам известно. Либо он был реально безошибочным, но во зло стране, либо этот хронический поэтапный провал всего, до чего касался экспериментаторский ум, вызван банальным невежеством. Если сравнивать «ошибки» Сталина и Хрущёва, неудачи последнего гораздо более зловещи.
Никита Сергеевич внушает аудитории, что Сталин считал себя всегда правым. Любому убеждённому человеку трудно переменить своё мнение, а уж тем более тому, кто не раз наблюдал правильность своих решений. Доверять своему чутью и рассудку Сталин имел полное основание. Но это не значит, что он совсем не способен был воспринять иного мнения, как на том настаивает докладчик. Существует много свидетельств, описывающих не только споры коллег со Сталиным, но и перемену вождём мнения в результате этих споров.
Докладчик врёт вдохновенно. Зачитанное им обвинение стоит на двух столбах: на авторитете Ленина и собственном авторитете Хрущёва как непосредственного очевидца событий, соратника Сталина. Бывший товарищ и подчинённый добавляет свои оценки к характеристике начальника: «Факты показывают, что многие злоупотребления были сделаны по указанию Сталина, не считаясь с какими-либо нормами партийной и советской законности. Сталин был человек очень мнительный, с болезненной подозрительностью, в чём мы убедились, работая вместе с ним. Он мог посмотреть на человека и сказать: "что-то у вас сегодня глаза бегают", или: "почему вы сегодня часто отворачиваетесь, не смотрите прямо в глаза". Болезненная подозрительность привела его к огульному недоверию, в том числе и по отношению к выдающимся деятелям партии, которых он знал много лет. Везде и всюду он видел "врагов", "двурушников", "шпионов".»
Судя по содеянному Никитой Сергеевичем, на него действительно стоило так смотреть – насквозь. наверное, это у него и бегали глаза, только вот произошедшее дальше как раз доказывает отсутствие у Сталина чрезвычайной подозрительности. Иначе бы Хрущёв с трибуны не вещал. Напротив, выходит, что Иосиф Виссарионович был очень доверчив.
«Когда Сталин говорил, что такого-то надо арестовать, то следовало принимать на веру, что это "враг народа". А банда Берия, хозяйничавшая в органах госбезопасности, из кожи лезла вон, чтобы доказать виновность арестованных лиц, правильность сфабрикованных ими материалов. А какие доказательства пускались в ход? Признания арестованных. И следователи добывали эти "признания". Но как можно получить от человека признание в преступлениях, которых он никогда не совершал? Только одним способом - применением физических методов воздействия, путем истязаний, лишения сознания, лишения рассудка, лишения человеческого достоинства. Так добывались мнимые "признания".»
«Невероятной подозрительностью Сталина ловко пользовался гнусный провокатор, подлый враг Берия, который истребил тысячи коммунистов, честных советских людей.»
Невероятные размеры невероятной подозрительности. Умом не объять; буря чувств, да и только.
Возможно, правильней следовало бы сказать так: «Невероятной доверчивостью Сталина ловко пользовался гнусный провокатор, подлый враг Хрущёв».
Давайте сравним, кто нанёс советскому народу больший вред: «гнусный провокатор» Хрущёв или «подлый враг» Берия.
....
*"Военно-исторический журнал" №7 1991г., стр.68-69 (Из статьи "О сталинских репрессиях" З.Л. Никитиной)
см.продолжение 2."Л.П.Берия"
