КПРФ Северское отделение

Атакуя систему управления времён Сталина, антисоветчики зачастую утверждают, что тогда личная инициатива жестоко подавлялась. Твердят о том, что люди боялись властей и старались не обращаться к ним. Особенный страх якобы внушал Сталин. Если человек всё же писал письмо Сталину, то оно, как правило, не попадало к адресату. А если и попадало, то автора письма могли посадить или расстрелять, так как высказанные в нём предложения истолковывались превратно. «Полезные инициативы душились на корню», – утверждают «знатоки сталинской системы».

О том, что это не так, свидетельствует небольшой эпизод из интересной статьи «Под страшным секретом», опубликованной в приложении «Улики» к газете «Советская Россия» за 8 июля. Автор статьи Анатолий Александров рассказал о письме, направленном физиком Г.Н. Флёровым И.В. Сталину в марте 1942 г., об ядерных исследованиях, которые велись в это время за рубежом. Флёров рекомендовал, не теряя времени, заняться исследованиями, позволяющими создать атомное оружие. Автор статьи обратил внимание на то, что ответом на это письмо стали немедленные действия Сталина по установлению ценности этой информации, а затем и меры по ускорению исследовательских работ по созданию атомного оружия. Следует заметить, что письмо Сталину направил не самый известный ученый СССР и находившийся в это время в рядах Красной Армии в должности младшего лейтенанта-техника.

Интересно сравнить судьбу этого письма и реакцию на него Сталина со схожей историей по тому же поводу, разыгравшейся за два с половиной года до этого в США. На Западе многие считают, что толчком к началу работ по созданию первой атомной бомбы стало письмо прославленного автора теории относительности и лауреата Нобелевской премии Альберта Эйнштейна президенту США Ф.Д. Рузвельту. Это письмо было написано 2 августа 1939 г. В нём Эйнштейн, в частности, писал: «За последние четыре месяца работы Жолио во Франции, равно как и работы Ферми и Сциларда в Америке, сделали возможным провести цепную ядерную реакцию в большом количестве урана, с помощью которой можно будет выделить огромную энергию и новые элементы, подобные радию. Сейчас кажется почти бесспорным, что этого можно достичь в ближайшем будущем. Это новое явление может навести на мысль об изготовлении соответствующих бомб нового типа, обладающих чрезвычайной мощностью. Одна такая бомба, доставленная на борту корабля и взорванная в порту, может уничтожить и весь порт, и всё, что есть на примыкающей к нему территории».

Эйнштейн предупреждал Рузвельта о том, что Германия активно развернула работы в области ядерных исследований. Он писал: «Германия прекратила продажу урана из захваченных чехословацких рудников. Возможно, такие решительные действия объясняются тем, что Вайцзекер, сын заместителя статс-секретаря Германии, откомандирован в Институт кайзера Вильгельма в Берлине, где ведутся работы по урану, дублирующие американские».

Эйнштейн предлагал «ускорить экспериментальные работы, которые в настоящее время осуществляются в рамках бюджетов университетских лабораторий, обеспечивая необходимые средства». Он рекомендовал существенно увеличить ассигнования на эти работы, поставив их под правительственный контроль.

Младший лейтенант Флёров воспользовался обычной военно-полевой почтой для того, чтобы направить свои предложения Сталину, будучи уверенным, что Верховный главнокомандующий получит это письмо и соответствующим образом отреагирует на него. Он не обманулся в своих ожиданиях.

По-иному дело обстояло в «демократической» Америке. Официальный хроникёр «Манхэттенского проекта» по созданию атомного оружия Уильям Лоуренс в своей книге «Атомы и люди» говорит: «Написать такое письмо – одно, а добиться передачи его надлежащему лицу, в особенности когда таким лицом являлся президент Соединённых Штатов, – совсем другое дело». Американские физики сообщили Эйнштейну, что «не следует посылать такое письмо по почте. Его должен передать президенту человек, способный детально объяснить суть дела и доказать крайнюю необходимость срочных действий».

Но шли недели, а физики «не могли найти в научных кругах лица, внушающего доверие Белому дому, кто бы согласился передать послание Эйнштейна Рузвельту. В конце концов остановились на экономисте Александре Саксе, которого Сцилард усиленно накачивал тонкостями теории ядерного деления. Прошло более двух месяцев после написания письма, и лишь 11 октября 1939 г. Сакс, который иногда выполнял роль неофициального советника президента, добился аудиенции в Белом доме. Он прочитал президенту письмо Эйнштейна и выдержки из памятной записки, подготовленной доктором Сцилардом, в которой в популярной форме излагался смысл и потенциальное значение уранового распада».

По словам Лоуренса, «президент внимательно выслушал его и прочёл письмо Эйнштейна. «Вы хотите, чтобы нацисты не взорвали нас», – сказал Рузвельт. «Именно так», – ответил Сакс. Президент вызвал своего секретаря по военным вопросам, бригадного генерала Эдвина М. Уотсона, по прозвищу Па. «Па, – сказал президент, – это требует действий».

Казалось бы, после этого всё и завертелось. Но не тут-то было. Лоуренс писал: «Широко распространено мнение, что письмо Эйнштейна послужило толчком, который немедленно привёл в движение двухмиллиардные работы по созданию атомной бомбы. К сожалению, это лишь хорошая сказка, не имеющая под собой никаких оснований. Трагичная истина заключается в том, что письмо Эйнштейна почти не послужило толчком к началу каких-либо действий, оно не сыграло никакой роли в последующих решениях о начале больших работ над атомной бомбой. Если бы заранее знать, какой эффект произведёт это письмо, его можно было бы вообще не писать... Письмо Эйнштейна покрывалось пылью где-то в шкафах Белого дома... За шесть месяцев после вручения письма Эйнштейна дело почти не сдвинулось с места».

Тогда, по словам Лоуренса, «Сакс переговорил с Эйнштейном, и 7 марта 1940 г. Эйнштейн направил Саксу новое письмо для передачи президенту Рузвельту. В нём Эйнштейн писал: «С начала войны в Германии усилился интерес к урану. Сейчас я узнал, что в Германии в обстановке большой секретности проводятся исследовательские работы, в частности Институтом физики, одним из филиалов Института кайзера Вильгельма. Этот институт передан в ведение правительства, и в настоящее время группа физиков под руководством К.Ф. фон Вайцзекера работает там над проблемами урана в сотрудничестве с Институтом химии».

Лишь после этого второго обращения Эйнштейна к президенту США из бюджета армии и военно-морского флота страны было выделено 6 тысяч долларов на проведение ядерных исследований. Для сравнения Лоуренс указал, что годовой бюджет только одной радиационной лаборатории в Массачусетском технологическом институте составлял в это время несколько миллионов долларов.

Сам У. Лоуренс также пытался привлечь внимание к перспективам ядерных исследований и создания атомного оружия. Ссылаясь на то, что он уже в течение года собирал уникальную информацию по этому вопросу у Энрико Ферми, Нильса Бора и других известных учёных, журналист убедил главного редактора газеты «Нью-Йорк таймс» дать ему несколько колонок для сенсационного репортажа.

5 мая 1940 года материал Лоуренса был опубликован на первой полосе ведущей газеты США под кричащими заголовками:

ИСТОЧНИК АТОМНОЙ ЭНЕРГИИ ОГРОМНОЙ МОЩНОСТИ, ОТКРЫТЫЙ НАУКОЙ.
ОБНАРУЖЕНА РАЗНОВИДНОСТЬ УРАНА, ОБЛАДАЮЩАЯ ЭНЕРГИЕЙ В 5 МИЛЛИОНОВ РАЗ БОЛЬШЕ УГЛЯ.
ГЕРМАНИЯ СТРЕМИТСЯ К ЭТОМУ.
УЧЕНЫМ ПРИКАЗАНО ПОСВЯТИТЬ ВСЁ ВРЕМЯ ИССЛЕДОВАНИЯМ.
В КОЛУМБИЙСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ ПРОВЕДЕНЫ ОПЫТЫ.

Однако, как признавал Лоуренс, после выхода номера в свет «всё было спокойно... Меня крайне разочаровало, что статья в «Нью-Йорк таймс» не произвела того впечатления, на которое я рассчитывал».

Лишь 6 декабря 1941 г., за день до атаки японских самолётов на американскую военно-морскую базу в Пёрл-Харборе, когда власти США уже знали о намерении Японии вручить ноту с объявлением войны, правительство Рузвельта приняло давно насущное решение. Лоуренс констатировал: «Более чем два мучительных года, в течение которых Гитлер мог покорить или уничтожить весь мир, прошли без всяких действий... Лишь в конце 1941 г., через два года и два месяца после представления письма президенту, было, наконец, принято решение о создании бомбы».

Хотя богатейшей державе мира понадобилось менее 4 лет, чтобы создать атомное оружие, совершенно очевидно, что она могла бы добиться этого раньше, если бы не бюрократические препоны в правительственном аппарате США и неспособность правителей этой страны быстро реагировать на вызовы времени. Убеждённый противник нашей страны, Лоуренс сокрушался, что, если бы не медлительность американской государственной машины, «бомба была бы готова не к середине 1945 г., а к концу 1943 г., когда Германия все ещё оккупировала значительную часть России, а Япония контролировала большую часть бассейна Тихого океана. Разумно предположить, что можно было бы избежать многих наших послевоенных трудностей с Советским Союзом и Китаем. Без сомнения, никогда не было бы подписано в феврале 1945 г. Ялтинское соглашение, в котором русские добились важных уступок в Китае в обмен на их обещание присоединиться к нам в военных действиях против Японии».

Сравнение того, как сложились судьбы писем тогда ещё скромного физика Флёрова и знаменитого Эйнштейна, не требует комментариев. Но, может быть, быстрая доставка письма Флёрова Сталину и живая реакция Верховного главнокомандующего на это письмо были исключением из правил? Вряд ли это так.

Обратитесь к воспоминаниям Главного маршала авиации А.Е. Голованова «Дальняя бомбардировочная». На первых страницах этой книги вы прочтёте о том, как вскоре после празднования нового, 1941 года Голованов, тогда лётчик гражданской авиации в компании «Аэрофлот», написал письмо И.В. Сталину с предложением создать соединения дальней авиации. Написав письмо, Голованов улетел в очередной рейс, а когда вернулся в Москву, его жена сообщила: «Днём несколько раз звонили от какого-то товарища Маленкова».

Вспомнив, наконец, что Г.М. Маленков – секретарь ЦК, Голованов решил, что ему предстоит поездка с ним по стране на самолёте. Однако вскоре Голованов оказался в здании ЦК, а оттуда поехал в Кремль. В кремлёвском кабинете Голованов увидел Сталина. За столом сидели Молотов, Микоян, Берия, Тимошенко, Будённый, Кулик и ещё несколько человек.

Поприветствовав Голованова, Сталин сразу же сказал: «Мы вот здесь, – он обвёл присутствующих рукой, – ознакомились с вашей запиской, навели о вас справки, что вы за человек. Предложение ваше считаем заслуживающим внимания, а вас считаем подходящим человеком для его выполнения».
Голованов вспоминал: «Я молчал. Эта совершенно неожиданная встреча всего лишь через несколько считаных дней после того, как я написал записку, ошеломила меня. Конечно, я знал, что на всякое обращение должен быть какой-то ответ, но такой быстрой реакции, да ещё лично самого адресата, даже представить себе не мог. Впоследствии оказалось, что такому стилю работы следовали все руководящие товарищи».

Подобных примеров можно привести немало, и они не оставляют камня на камне от вымыслов о том, как подавлялись рациональные предложения рядовых советских людей в сталинское время.

Юрий ЕМЕЛЬЯНОВ.

«Советская Россия» № 71, 10.07.2010 г.