КПРФ Северское отделение

Продолжение. Начало тут

Екатерина Польгуева, газета «Советская Россия»: Первый мой пресс-тур был в 2004 году, тогда нам тоже показывали белорусские предприятия, и сложилось впечатление, что вот белорусская промышленность стоит, как Брестская крепость, вопреки всему – не сдается. С тех пор многое изменилось, видно, что положение теперь куда лучше. Но есть один большой повод для беспокойства, скажем, у нас, как у людей, у которых есть российский опыт. Это приватизация. Известно, что ряд многих, в том числе и успешных предприятий Беларуси, стоят в списке на приватизацию, тот же «Гомсельмаш», МТЗ. На предприятиях нам говорили, что даже рады этому, потому что как бы собственные внутренние ресурсы уже исчерпаны. И все-таки что это – вынужденная мера или действительно естественная, экономическая мера?

- Вы знаете, если нам кто-то на «Гомсельмаше» или на МТЗ говорил о том, что у них ресурсы внутренние исчерпаны, они дальше жить не могут, нужен частник, то это человек недалекий. Какие ресурсы исчерпаны? А если придет частник, то манна небесная будет оттуда на него падать? Нет.

Предприятие, будь оно частное или государственное, развивается по экономическим объективным законам, там ничего не выдумаешь, не придумаешь. Что вы думаете, если придет нефтяник, приватизирует МТЗ, он что, деньги сюда будет перекачивать? Даже при таких ценах на нефть он этого делать не станет. Он будет строить свой бизнес так, чтобы отсюда деньги иметь, и если здесь кредиты брать, то погашать их за счет производства тракторов. Это же всем понятно. Поэтому государственные или частные предприятия – по большому счету, значения не имеет. Мы нашли возможность с государственными предприятиями эффективно работать. А частник? Он получил прибыль, всю вывез. Мы же всю прибыль реинвестируем в производство на этом предприятии. Вы придете, станете частником, вам же захочется, как у Абрамовича, иметь яхту, самолет и прочее. А это сегодня недешево, это за счет прибыли. Поэтому не верьте, что ресурсы исчерпаны, что придет кто-то и принесет неизвестно откуда деньги. Он придет, он оптимизирует численность, еще что-то, будет производить то, что в его интересах. Он будет сориентирован чисто на бизнес. И то, что мы делаем на МТЗ сегодня, – это невыгодно было бы частнику. Мы акционируем предприятия, но это не значит, что мы потеряем контрольный пакет акций. Отнюдь нет. У нас некоторые государственные предприятия приватизированы, но в связи с тем, что это были государственные предприятия и они перешли по некой рыночной цене к частнику, государство сохраняет за ними контроль.

Что такое цена предприятия? Нам частник говорит: «Ну, это цена сараев там, оборудования и так далее». Чепуха. Главное – это мозги, школа, люди.

Сейчас мы начинаем атомную энергетику развивать, строить атомную станцию, ориентируясь, наверное, на Россию, но еще решение будет принято в ближайшее время. Мы же и людей просим сюда: россиян, французов, немцев. Чтобы они научили. Так, как по космосу работаем сейчас с россиянами. Да, у нас большой задел космический со времен Советского Союза, но многого у нас нет, потому что 15 – 20 лет уже мы не занимались этим. Вот мы и ЦУП свой построили, но нужны люди. Поэтому кто сказал, что частник заплатил ту цену, которую стоит это предприятие? Нет. Рыночная цена – она, знаете, «от балды». А внутренние резервы предприятия – это те резервы, за счет которых всегда оно развивается. Это средства амортизации, прибыль, это кредиты и так далее. Надо шевелиться для того, чтобы продать подороже свой продукт, тогда будут эти средства. Мы акционировать будем (и мы этого не боимся) и трубы, и МТЗ, и БелАЗы, МАЗы и так далее. К нам приезжают и начинают: «Вот, мы готовы вложить в «Беларуськалий». Я говорю: «Что значит вложить?» – «Ну вот, в контрольный пакет». Я говорю: «Спасибо. До свидания». Разговор короткий. Мы пока сами справляемся с этим предприятием, нам не надо его продавать. А вот с частником белорусско-российскую калийную компанию создать – тут я был сторонником. С вашей стороны «Уралкалий». Вот я сейчас сравниваю государственные и частные предприятия. И я вижу, что наше совместное предприятие абсолютно не уступает частному предприятию, а то, что государство и народ гораздо больше от этого имеют, я об этом уже вам сказал, ведь прибыль остается вся здесь. А там частник распоряжается оставшейся прибылью, а она немалая сегодня.

Да, мы заявили о том, что акционируем предприятия, а потом продадим 10 процентов акций, если хорошие деньги за это заплатит интересный инвестор. Придет с деньгами, купит эти 10 процентов и будет потом от прибыли получать дивиденды. Но мы же контроль не теряем. Вот что имеется в виду. Это не значит, что мы завтра трубы кому-то отдадим, газопроводы, нефтепроводы и так далее, хотя я не исключаю, если будут выполнять все наши условия. Поэтому вы не должны в России смотреть на список какой-то, что мы завтра все это распродадим. Мы ничего не собираемся «распродавать», мы будем продавать только то, с чем не справляемся сами. Там, где справляемся, как на БелАЗе, МАЗе, МТЗ, мы продавать не будем вообще. У государства не должно быть обвальной приватизации, шоковой, как мы ее называем, когда вот все сразу, чохом, продали. Точечная приватизация – это значит конкретные какие-то объекты. Мы не против частной собственности, мы не против приватизации.

Но мы хотим по-хозяйски это делать, чтобы это было на пользу всем людям. В этом смысл социально ориентированной экономики, а не то, что предприятия будут работать, а прибыли больше будет. Где эти деньги будут? В государстве, у народа или у одного человека?

Зинаида Курбатова, ГТРК «Санкт-Петербург»: Петербург, к сожалению, часто называют не только культурной столицей, но и даже больше криминальной. Нам здесь рассказали о том, что у вас, скажем, в парк Челюскинцев можно прийти в 12 ночи, в час, никого и ничего не боясь. Это означает профессиональную работу правоохранительных органов и силовых структур. Как удается добиться вот такого профессионализма?

- То, что в парк Челюскинцев можно свободно пойти, я вам готов подтвердить из своей личной жизни. Мой малыш, ему пятый год, без меня с человеком, кого я попрошу, потому что все-таки ограничено передвижение сыновей, идет в парк Челюскинцев вечером, чтобы посмотреть, на чем-то там покататься. Я абсолютно уверен, что это спокойно и нормально. То же самое парк Горького, любая другая зона отдыха. Мне нравится всегда, когда приезжают иностранцы, говорят: вы знаете, а в Минске можно свободно ходить поздно вечером с ребенком, с коляской, за руку водить по вечернему Минску, ничего не боясь, что с тобой что-то случится. Вот это – бальзам на душу или на сердце. Но нам очень трудно сохранить это, когда вокруг поддавливает этот криминал. Это мы в свое время развалили страну (СССР), а они ведь не развалили свои преступные системы. Они как жили в Советском Союзе, так и живут. Поэтому и сюда иногда залетают, но прекрасно знают, что здесь с ними церемониться никто не будет. Я могу вам привести нехороший, наверное, пример, но красноречивый. Наши журналисты об этом знают. Были времена, я еще молодым Президентом был, когда мне все чаще стали докладывать о том, что, как и в России на дороге Брест – Москва, так и у нас появляется разбой – задерживают машины, выкидывают людей, машины отбирают, товар и так далее. И мы как ни наводили порядок на трассе, ничего не получалось. Тогда я пригласил генералов из силовых структур и сказал, что такие негодяи, когда уверены в этом наверняка, что они есть, должны быть уничтожены... В течение года мы проблему решили. И вы не думайте, что мы стрельбу открыли и перестреляли всех. Как только они поняли, что с ними церемониться никто не будет, все – полная тишина. А как с ними поступать иначе?

Были и более спокойные моменты. То есть мы использовали разные методы, чтобы был порядок. Но главное – на это надо реагировать. И если коррупция будет жуткая, ты порядка там никогда не наведешь. Все будет покупаться и продаваться. А я ведь, когда-то меня критиковали за это, сам по рынкам ходил, чтобы навести там порядок. Вон Павел Изотович (Якубович) сидит, «Советская Белоруссия», президентская газета, я ему говорю: «Слушай, надо купить поросенка в селе и продать его на Комаровском рынке. Возьми журналистов и все потом опиши». Они поехали в село, договорились с кем-то там, заплатили, купили. И каждый шаг прописали в «Советской Белоруссии», как они продавали этого поросенка. А там на подступах к рынку уже сидели, это тоже вам известно, те, которые оптом все скупали и держали здесь высокие цены – ни проехать, ни пройти. Журналисты все это описали, и через месяц был идеальный порядок и места свободные появились на рынке. Есть у крестьянина что продать, он хочет сам продать – приехал, купил место и гласно все продал. Не хочет – пожалуйста, отдай посреднику, это твое дело. Но большинство сами ведь хотят, это же деньги. И так со всей продукцией. Все от нас, все можно решить. Рыба гниет с головы. Как ни банально, но это так.

Юрий Слуянов, телерадиокомпания «Молодая культура Сибири»: Я хотел поговорить на несколько неожиданную тему – о болотах. Эта тема, знаете, она меня настолько изумила. Дело в том, что некоторое время назад Белтелерадиокомпания предложила мне снять фильм о болотах сибирских, полесских и азербайджанских.

Я думал: странно, зачем белорусам еще и болотами заниматься? Но когда я в эту тему вошел, я понял, что Беларусь – мудрая страна. Полесье – это легкие Европы, Беларусь думает о легких Европы. То есть о будущем: о детях, внуках... И я бы хотел, чтобы вы сформулировали кратко какие-то основные принципы экологического будущего Беларуси.

- Вряд ли я вот так сразу, без специалистов сформулирую эти экологические принципы. Скажу только одно, главный принцип: если в Минске или где-то в стране кто-то бездумно начнет рубить деревья, он будет иметь отношения с Президентом. И когда я встречаюсь с мэром Минска, у нас же и стройки большие и прочее, он говорит: Александр Григорьевич, вот понимаете, вот нам надо вырубить там 5 деревьев, но мы вместо этого высаживаем целый парк. Это уже у чиновника внутри, это уже удалось привить. Я ведь вырос в селе, на природе, и с величайшим трепетом отношусь ко всему, что нас окружает.

Вы говорите о болотах. Правильно – это легкие Европы. Я думал, что Беловежская пуща больше всего дает кислорода. Ничего подобного. Болота больше всего дают кислорода. Слава Богу, в свое время не все осушили в Беларуси. А за Припятью ближе к Украине – там вообще непролазные болота, там вряд ли кто-то когда-то проходил. Там тоже удивительный воздух, я часто там бываю и живу неделями на юге республики. И с вами абсолютно согласен. Мой главный принцип: ни в коем случае не разрушать, не нарушать природу – один из государственных приоритетов. А научные принципы ученые сформулируют. У нас они есть. За этим мы очень серьезно наблюдаем. Мы хотим остаться чистой республикой.

Кстати, недавно, будучи в ООН, узнал, что в мире самая чистая вода в двух странах: у нас в Беларуси и в Хорватии. А сегодня уже цена питьевой воды, вы знаете, как цена нефти.

Анатолий Певнев, «Областная газета», Свердловская область: Александр Григорьевич, на одной из первых пресс-конференций для российских региональных СМИ Вы, говоря о своем методе управления в Беларуси, говорили, что у Вас «авторитарный метод управления». Прошли годы – 6 лет. Что-нибудь изменилось в Ваших подходах к руководству?

- Нет. Вряд ли что-то изменилось. Я просто стал более спокойным. Потому что сегодня уже в десятки раз за сутки хлеб не дорожает. Мы решили по многим направлениям многие вопросы, связанные с безопасностью. Поэтому я могу более спокойно управлять государством. Появились и новые люди в руководстве, которые уже не подвергают сомнению тот курс, который проводится. Вы с любым можете поговорить.

Знаете, раньше как было? Чиновник смотрит по сторонам: Беларусь идет не тем путем, как другие. И думает: кто его знает, наверное, надо вот так. А еще личная заинтересованность и прочее? Сейчас этого уже нет. Поэтому мне никого не надо убеждать. Мы как единая команда в руководстве страны работаем. А то, что вы называете «авторитарный метод», наверное, каждый по-своему это понимает. Я никогда не принимаю решения с бухты-барахты. Вот взял, рубанул – и точка. Да, внешне я могу рубануть, сказать четко и проконтролировать, чтобы было выполнено. Но до этого мы десятки раз все это прокрутим, обсудим. У нас ситуация, жизнь, обстоятельства заставляют так делать. У нас нет огромных денег, чтобы мы делали много ошибок. Когда много денег, ошибку сделал – можно залатать потом дыру. У нас денег нет. Поэтому надо четко просчитывать. И мы просчитываем, чтобы не было ошибок. Ну а потом, конечно, жесткий контроль. Вот в чем суть этого «авторитаризма», как я его понимаю.

Если на авторитете Президента что-то держится, ну, наверное, это есть «авторитаризм» в нашей стране. Вот он сказал – будет сделано, многие, так слышу, говорят. Не сказал – могут не сделать. Не знаю, плохо это или хорошо? Наверное, нигде не может быть иначе...

Посмотрите, что сегодня происходит в экономике. Я уже сказал, что цены на энергоносители для нас поднимались до жутких объемов. Мы сегодня на нефть имеем цену мировую. Поэтому нам было непросто. Но мы, сжав зубы, искали выход, все вместе. И мы его вроде бы нашли. Да, мы очень много хорошего производим. Но не так богаты. Почему? Потому что прибыль небольшая пока, потому что затраты очень большие. Энергоносители, сырье, комплектующие – до 70 процентов в себестоимости продукции. Где же тут большая будет прибыль? Но, я думаю, это не вечно. Коль мы держимся на плаву и спрос на нашу продукцию есть, пусть даже цены не упадут на энергоносители. Хотя дело не в этом: упадут, не упадут. Мы все равно будем нормально жить, нормально.

Вот я специально когда-нибудь вас приглашу к концу пятилетки и покажу объекты здравоохранения: ФАП, амбулатория. У нас система четко выстроилась с учетом советских времен, что-то лишнее выбросили, что-то оставили. Покажу районную больницу, областную и республиканские центры и республиканские больницы. Эта вся система выстроена. Все элементарно просто: фельдшерско-акушерский пункт, амбулатория, участковая больница, там, они в основном на селе, оказывают определенный спектр услуг, хирургические операции не делают. А районная больница – у нее есть свой спектр услуг. С аппендицитом мы из районной больницы не возим в областную. Более сложные операции – в областных больницах, а очень уж сложные – для этого есть республиканские центры. И каждому доведено задание. Вот у вас национальные программы после нас начали разворачиваться – и в здравоохранении, и в сельском хозяйстве. Я как-то Путину говорю, когда он был президентом: «Вы не с этого начали. Не с зарплаты врачам и машин скорой помощи надо начинать, а надо привести в порядок больницу и насытить ее самым современным оборудованием. И уж под это давать заработную плату, причем дифференцированную». У нас некоторые врачи тысячи долларов получают, но таких немного. Те, которые делают операции на уровне западных технологий, на уровне мировом.

Мы поставили эти задачи, и мы их решили. Мы оборудовали, отремонтировали, построили новые больницы и сразу же предоставили заработную плату врачам. Я не говорю, что она там огромная, но – дифференцированная. Высококвалифицированную помощь оказываешь – будешь тысячи долларов получать, а если ты только с фонендоскопом ходишь с утра до вечера, то такая и зарплата. Это мы прямо говорим.

Еще надо 2 года для того, чтобы здравоохранение привести в порядок. И, видимо, где-то 2 года для того, чтобы то, что «наворотили» в образовании, тоже привести в порядок. У нас хватило мужества отказаться от всяких этих «суперсовременных» нововведений. Мы за основу взяли советскую школу, благо, что далеко от нее не ушли. Все же мы оттуда. Вот сейчас успокоились, используя, конечно, этот опыт реформирования, спокойно вырабатываем новую систему образования. Здоровье и образование, это я твердо убежден, – главное для человека.

Александр Шилкин, «Смоленская газета»: Как Вы оцениваете перспективы экономического, культурного сотрудничества между Беларусью и Смоленской областью?

- Я даже на этот вопрос отвечать не хочу как-то по-серьезному. Потому что Смоленская область – это Беларусь. (Смех в зале.) У нас нет никаких проблем. Хлеб надо убирать – мы едем к вам и убираем, если у себя уже убрали. И даже если не убрали. Звонит наш губернатор: «Слушайте, вот тут у смолян осыпается хлеб, но мы еще сами не убрали, можно ли туда?» Я говорю: «Ради Бога, ты там разбирайся, но это же наши люди. Смоленские, брянские, черниговские, псковские. Это – большая политика. Эти люди никогда плохо о Беларуси не скажут. Поэтому вы помогайте им. Может, у себя не успеете убрать, но помогите». Никаких границ, ничего нет. Поэтому какое тут может быть деление на смоленское и белорусское? Это наши люди, и этим все сказано. Мы жили всегда в мире, когда-то эти земли в состав Беларуси входили. Но мы не претендуем на эти земли, нам хватает своего. А вот строить отношения мы будем как самые родные и близкие люди. У нас не должно быть никаких барьеров и разграничений. Люди смоленские, витебские, могилевские – они как сотрудничали, так и сотрудничают, и мы должны там что-то запрещать. Мы в этом отношении будем наше сотрудничество развивать. Это не просто слова. Это действительно так. И это на самом высоком уровне поддерживается такая политика. Надо вам что-то – пожалуйста, двери открыты.

Источник: Белорусское время